– Это все из-за странных штук, которые творятся в последнее время? – спрашивает она таким тоном, словно ответ ей знать совсем не хочется.

Мы с Мэл переглядываемся и сразу же, без слов, принимаем решение не врать сестре.

– Да. Из-за них.

Мередит с серьезным видом кивает.

– Так и думала.

Мы выбираемся из машины. Хенна уже машет нам здоровой рукой: она стоит у небольшого коттеджа, где выдают клюшки, а рядом с ней…

– Ой, Джаред тоже приехал! – радуется Мередит. – А это еще кто?

– Нейтан, – отвечаю я.

У первой же лунки я обнаруживаю, что даже спустя неделю при едва заметном повороте торса, необходимом для удара по мячу, на спине начинает невыносимо ныть какая-то мышца. Пока Мэл и Нейтан возятся с клюшками и мячом, Джаред тайком ее исцеляет.

– Болит? – спрашивает Хенна. Она сидит на соседней скамейке рядом с Мередит, а та спрягает немецкие глаголы.

– Уже меньше, – отвечаю я, осторожно подсаживаясь к Хенне. – Но без сюрпризов не обходится: каждый день появляется какая-нибудь новая больная мышца, о существовании которой я раньше и не догадывался.

– Такая же история, – кивает она, проводя здоровой рукой по гипсу. – Джаред здорово помог.

Он стоит рядом с Мэл и Нейтаном у первой лунки, украшенной пластиковыми динозавриками. Мэл закатывает мяч в лунку и победно вскидывает кулаки.

– С одного удара, ха! – орет она. И когда сестра успела так наловчиться играть в мини-гольф?

– Даже странно, что родители выпустили тебя из дома, – говорю я Хенне.

– Сама удивляюсь.

– Ich schreibe, du schreibst, er schreibt… – бубнит себе под нос Мередит.

– Знаешь, мне многое стало ясно… – говорит Хенна. – Ну, от того, что я чуть не умерла. Тебе тоже?

– Если честно, нет.

– А у меня прямо глаза открылись.

Джаред, Мэл и Нейтан дружно хохочут: последнему никак не удается загнать мяч в лунку.

– После шестого удара принято сдаваться, – доносятся до нас слова Джареда.

– Я сказала маме с папой, что хочу встретиться с друзьями. Они были не рады, но позволения я не спрашивала. Просто поехала, и все. Удивительно, как решительный настрой все меняет.

– Вообще-то я понимаю твоих родителей. Двоих подростков убили. И вряд ли дело этим ограничится.

Бубнеж Мередит на секунду стихает, потом возобновляется:

– Ich möchte, sie möchten…

– Вот! Именно так я им объяснила свое желание выйти из дома. Я чуть не погибла! Мы оба чуть не погибли. Но выжили. Умереть можно и дома, и на улице, с друзьями. И в Центральной Африканской Республике, если уж на то пошло.

– А-а…

– Ага.

Она смотрит мне прямо в глаза. Что означает ее взгляд – загадка.

– А у меня ничего не прояснилось. – Надо же, и как это я отважился такое сказать? – Такое чувство, что мое тело развалилось на куски. С виду-то я целый, но на самом деле кусочки держатся на соплях… Если грохнусь или задену что-нибудь – разлечусь вдребезги.

– Похоже на родничок, – говорит Хенна.

– Не понял?

– Родничок – это такое мягкое место на голове младенца. – Она стучит себя по голове. – Черепные кости у новорожденного еще не срослись полностью, иначе он не смог бы вылезти из утробы – голова бы не прошла. И на ней есть мягкий участок, родничок, который со временем твердеет.

– Действительно, похоже. Я – один сплошной родничок.

Хенна тихонько смеется. Потом берет меня за руку. И не отпускает.

– Майки… – говорит она. Нет, она больше ничего не хочет сказать, просто отмечает таким образом мое присутствие, освобождает место, которое позволено занимать лишь мне одному. Она нужна мне, нужна настолько, что сердце разрывается от боли. Будто у меня кто-то умер. Это и есть то чувство в животе, о котором все говорят? Что ж вы не предупредили, что от него так грустно?

Поле для мини-гольфа у нас старое и узкое. Джаред, Мэл и Нейтан по-прежнему стоят в трех шагах, хотя одолели уже две лунки. Смеются и поглядывают на нас. Особенно Нейтан.

– Ich esse, wir essen. – Мередит поднимает голову. – Есть охота.

– О, и я проголодался, – откликается Нейтан. Хенна роняет мою руку. – Кому что принести?

– Мне хот-дог, – отвечает Мередит.

Нейтан вскидывает брови.

– Хот-дог, пожалуйста, – исправляется сестра.

– Я тебе помогу. – Хенна встает и оглядывается на меня. – Ты что хочешь, Майки?

– Ich liebe, – шепчет себе поднос Мередит, – du liebst…

Я украдкой пихаю ее ногой.

– Не, я не голоден.

Они направляются к коттеджу, где не только выдают клюшки, но и торгуют стандартной едой для любителей мини-гольфа – хот-догами и начос. Заходят внутрь. Я наблюдаю. Джаред тоже. Мы с ним переглядываемся… и я тут же понимаю, о чем он думает. Мне давно пора отказаться от Хенны.

Может, он и прав.

Но она только что держала меня за руку. И говорила, что многое поняла.

Вот бы и мне понять…

– Вторая лунка! – победно вопит Мэл.

Посреди второго раунда (в первом победила Мэл, набрав пятьдесят девять очков, у Джареда было восемьдесят, а у Нейтана девяноста семь, хе-хе) на поле появляется неожиданный гость.

– Привет! – устало здоровается Зовите-меня-Стив, закрывая машину. На нем до сих пор медицинская форма.

– Привет! – Мэл вся превращается в одну сплошную улыбку. – Ты приехал!

– Кто в здравом уме откажется от пары раундов в патт-патт-гольф?

– Да кто угодно, – ворчит Мередит, не прекращая строчить ответы под текстом о приключениях Дитера и Фредерики в Гамбурге.

– Пустите меня в игру? – спрашивает Стив, когда Мэл знакомит его с остальными («Ого! – восклицает он, аккуратно щупая мой нос. – Как быстро заживает!»)

– Можешь играть вместо меня, – говорит Нейтан. – Правда, успехи мои – хуже некуда. Тебе повезет, если вылезешь из сотни.

Стив берет у него клюшку.

– Мы не ищем легких путей.

Нам выделили новую дорожку в дальнем углу парка для мини-гольфа – ну, как «новую»… Это просто так называется. Раньше здесь все было декорировано под джунгли, но статуи «туземцев» оказались настолько расистскими, что их пришлось убрать. Осталась только буйная искусственная растительность, а посередине стоит покоцанный пластиковый тигр, который каждые четыре минуты испускает металлический рев.

Как только приехал доктор Стив, Хенна вышла на дорожку к Мэл – для моральной поддержки, видимо, – а Нейтан теперь в нашем с Мередит распоряжении. У-и-и, круто!